Он почти не вспоминает о матери, наверное, Маша поведала о наших неприятных находках

Дело было года 3 назад. Моя двоюродная сестра Маша купила собственный, пусть и небольшой, дом. Сбылась ее мечта: они с мужем копили на жилье много лет, мыкаясь по съемным углам, а то и у родителей. Согласитесь, не дело: взрослые люди с двумя детьми теснятся в двушке со стариками! Понятно, что ни о каких хоромах они не мечтали, просто хотели наконец обзавестись своим жильем, где бы чувствовали себя полноправными хозяевами, а ребятишки их могли резвиться, не опасаясь врезаться в острый угол шифоньера или перевернуть шаткий журнальный столик, увенчанный кипой книг или, того хуже, огромной хрустальной вазой. Я про вазу не просто так вспомнила. Был прецедент.

Двоюродные племянники как-то раскокали что-то огромно-стеклянно-нелепое, что хозяева квартиры, сдавая жилье в аренду, не потрудились забрать с собой. Машка, конечно, сразу повинилась: мол, простите, дети играли, случайно задели, мы заплатим. Ага, заплатили! Хозяева такую сумму компенсации назвали, что Машка с мужем дара речи едва не лишились. По всему выходило, что ваза не иначе как из венецианского стекла, выдута в единственном экземпляре и приобретена не в советском магазине, а куплена на дорогущем европейском аукционе, куда была доставлена прямиком из Дворца дожей.

Долго они по поводу этой несчастной вазы с хозяевами препирались. Чуть до суда дело не дошло. Машка недоумевала: если ваза столь ценная, почему хозяева оставили ее в квартире, а не забрали с собой. Владельцы квартиры твердили, что вазу оставили для интерьера и честно указали в описи передаваемого имущества. Ругань длилась месяц, а то и больше. В итоге Машка какие-то деньги этим скупердяям все же отдала. Не первоначально означенную астрономическую сумму, но все равно немалую. Вскорости они с той квартиры съехали от греха. Вдруг там мебель окажется от Людовика XIV или унитаз из каррарского мрамора, что дороже золота. Это я для того рассказываю, чтобы вы поняли, почему Машка с мужем спали и видели, как бы им обзавестись своим собственным жильем.

Ребята поженились рано, Маше едва минуло 20 лет. Ясное дело: родители с обеих сторон были категорически против их брака, и только старенькая бабушка Ромы, мужа Маши, одобряла молодых. «Пусть правнуков мне рожают, пока я еще в силах нянчить их!» — радовалась она.

Но детей заводить Машка с Ромой не спешили: жить негде, куда уж тут плодиться! Да и семья не сразу обрела прочность...

Смуту постоянно вносила Ромкина мать — Светлана Георгиевна. Она все время третировала невестку: все Машка делала не так. Плохо убирала квартиру, отвратительно следила за Ромой, ужасно готовила, редко стирала... Маша как могла сглаживала острые углы в отношениях со свекровью, но чаще тихо плакала или жаловалась мужу. Как вы понимаете, легче от этого ей не становилось.

Кстати, меня эта Светлана Георгиевна, напротив, как-то жаловала: чем-то я ей импонировала. Помню, она выразилась однажды в том смысле, что лучше бы Рома женился на мне, а не на «этой деревенской дурехе». Впрочем, думаю, если бы я заняла Машкино место, то разом бы разонравилась придирчивой мамаше. Тем более что у меня характер совсем не такой покладистый, как у кузины. Думаю, война со свекровью началась бы в первый день. И была бы кровавой и разрушительной, как нашествие гуннов. Впрочем, обошлось.

Когда страсти достигали предела, ребята съезжали от Светланы Георгиевны к родителям Маши. Там было спокойнее, конечно, но уж больно тесно! И вот наконец, имея уже пятилетнего сына и трехлетнюю дочь, не без помощи Машиных родителей ребята смогли купить домик в пригороде. Да, он требовал ремонта, вложения денег, но это был их собственный дом, где у каждого из детей появилась комната, а у самих родителей целая спальня! Как же они были рады! Собрали гостей на новоселье, даже Светлана Георгиевна наведалась. В тот день Маша сильно нервничала, суетливо хлопотала по дому, все повторяя: «Опять ведь будет недовольна!» Я ее утешала: мол, тебе-то какое дело! Ты теперь сама себе хозяйка.

Рома привез мать ровно к назначенному времени. Свекровь натянула на лицо подобие улыбки и попыталась изобразить светский разговор. Маша, бледная от напряжения, угощала ее собственной выпечкой и все подливала чай в фарфоровую чашку. Светлана Георгиевна съела первый кусок макового рулета, потом второй, затем третий и, неожиданно расплывшись в улыбке, заявила: «А молодец! Вкусно приготовила, значит, чему-то я тебя все же научила!» Мы с Машей переглянулись: вообще-то это был рецепт моей матери!

Ромка подмигнул жене: дескать, видишь, как все хорошо, — и вызвался поставить чайник. Помню, Маша вышла к детям, я позвонить домой, как-то все разом отлучились из комнаты. А когда вернулись, заметили, что Машкина свекровь поспешно отпрыгнула от стола, на ходу отряхивая руки. Мы не придали этому значения, лишь задним числом вспомнили об этом... Спустя несколько месяцев. А в тот вечер новоселья Светлана Георгиевна, потетешкав маленькую внучку, скоро собралась домой: Рома, конечно, вызвался ее отвезти. Мы еще, помню, проводив их, шутили с Машкой: можно наконец перевести дух! Как в армии: расслабиться, покурить, оправиться...

Он почти не вспоминает о матери, наверное, Маша поведала о наших неприятных находках

И вот с того дня Машку с Ромкой словно подменили. Я никогда не видела прежде, чтобы они ругались, никогда! В каких бы условиях они ни жили, как бы им ни было тяжко — они всегда улыбались. Всегда были друг другу опорой. А тут... я раз пришла — они ссорятся. Второй раз пришла — дуются друг на друга. Не сели даже вместе со мной чаю попить. Через месяц вообще застала Машку в слезах: он ее ударил. И дети какие-то испуганные ходят: видно, уже устали слушать крики... Что случилось? Почему атмосфера накалилась настолько, что, кажется, воздух можно было бы резать ножом.

Я перестала к ним приезжать, тяжело было видеть, как рушится прекрасная семья. Я даже не могла понять, кто виноват... Из-за чего это все! Дело близилось к разводу. Однажды, в очередной раз сильно поскандалив, Рома хлопнул дверью и укатил к матери. «Опять к этой ведьме! — всхлипнула Машка. — Через день к ней мотается! За моральной поддержкой! А то она прибегает, квохчет тут: «Ромочка, успокойся, Ромочка...» Маша, глотая слезы, взялась за генеральную уборку. Я, чтобы как-то ее утешить, отвлечь, стала помогать... В гостиной под ковром, елозя пылесосом, я заметила какой-то странный предмет, позвала Машку: мол, что это? Нужное, может, что? Мария пригляделась и пожала плечами: «Первый раз вижу. Какой-то напильник, что ли...» — «А это что?» — я отодвинула диван, чтобы вымести пыль, а там кучка земли. «Маш, вы что тут, огурцы выращиваете? — мне хотелось ее расшевелить, рассмешить. — Ну ты и запустила дом со своими драмами!»

Машка удивленно уставилась на меня. Потом мы нашли завернутый в обрывок газетного листа пепел, скомканный кусок паленой тряпки. Исследовав ее тщательно, установили, что это Машкина футболка... Да что за чертовщина?! Что это все значит? А уж когда мы обнаружили под раковиной на кухне старые ржавые гвозди, просто потеряли дар речи.

Осторожно собрав весь этот странный мусор в совок, мы с Машкой вынесли его во двор, посовещались и поперлись за ворота в поле — там закопали. В тот день я осталась у нее ночевать: я видела, что от всего происходящего двоюродной сестре не по себе. К тому же надо было все обдумать, обсудить, сообразить, что с этим делать. Честно говоря, ни единой здравой мысли у меня в голове не было. Поначалу не было...

В конце концов мы с Марией пришли к выводу, что последние полгода, губительные для их брака, это не просто охлаждение Ромки к супруге. Это чей-то злой умысел. Черная-пречерная магия!

Ну а кто может совершить такую подлость? Кто станет рушить семью с маленькими детьми?! Я недоумевала, вернее, молчала. Не хотела нервировать кузину всякими предположениями. Тем более что сущая дурь в голову лезла. Думала, а вдруг Ромка завел любовницу и эта хитрая баба таким образом решила оторвать мужика от законной жены и маленьких детей. Однако почти сразу решила, что мысли мои бредовые. Во-первых, никто из посторонних в доме Машки не бывал, потому колдовские штуки мог подложить лишь кто-то из своих. Во-вторых, уж очень не походил Ромка на ловеласа. Детишек своих он любил безумно, всегда был с ними нежен. Даже когда с Машей ругался.

Это я так рассуждала, а Машка сразу заявила: «Свекровь постаралась! Эта змея и уморить меня не побрезгует! Она с первого дня меня возненавидела. Я ее злобу постоянно чувствую, иной раз дышать тяжело — задыхаюсь, а она по ночам ко мне является: гадости прямо в лицо говорит и хохочет как дьяволица!» Я пыталась как-то защитить доброе имя Ромкиной матери, но, наверное, не слишком успешно. Потому что Маша, огрызнувшись и махнув на меня рукой, побежала звонить родителям: мол, что делать?! Те сказали: «Иди в церковь!»

На другой же день поехали с сестрицей в храм, взяли святой воды, посоветовались с батюшкой, который хоть и пытался сначала нам внушить, что все это суеверие, но дал, прощаясь, две свечки. Сказал, что привез их из Иерусалима, и подсказал, какую молитву читать. И мы ходили по дому со свечами, читали молитвы, так вы знаете (я впервые такое видела): в некоторых местах дымок от свечи становился просто черным!

Совпадение или нет, но с того дня отношения Маши с Ромкой пошли на лад, а вот свекровь перестала бывать у них в доме. Совсем! Даже на десятилетний юбилей свадьбы в прошлом году не пришла. И к внукам не приезжала на дни рождения — все сказывалась больной, даже с сыном почти не общалась, изредка говорила по телефону. Постепенно все у ребят стало как прежде, только Светлана Георгиевна совсем забыла дорогу к ним. Ну, думаю, что Маша-то переживет. А Ромка вроде бы обижался, а потом как отрезало! Почти не вспоминает о матери. Я догадываюсь почему. Наверное, Маша поведала ему все же о наших неприятных находках... Может, он и не сразу поверил в то, что мать замышляла что-то против невестки, но осадочек, как говорится, остался...

Инга