Тридцать лет назад, когда я была школьницей, жили мы с родителями в Ереване. Папа мой вырос там, а мама приехала работать в Русский театр. Они познакомились на какой-то ее премьере, влюбились, женились. Когда я родилась, армянская бабушка отца потребовала, чтобы назвали меня Гоар, что значит «драгоценность». Я была светленькой, голубоглазой — ну совсем не Гоар, однако мне ужасно нравилось мое «иностранное» имя, хотя мама упорно называла всегда меня Галей.
В классе моими лучшими подругами были две девочки: Инна, русская, как и я, и грациозная армянка Нуне. Мы отлично учились, много читали — словом, были вполне образцовыми девчонками. Сомнительным, с точки зрения взрослых, было только наше увлечение спиритизмом. Иногда мы ночевали друг у друга по выходным и тогда ночами напролет баловались с духами, вызывая их при помощи блюдца и куска ватмана. Надо сказать, что в нашей компании я оказалась самым «крутым» медиумом: духи, вызываемые с моей помощью, охотно вступали в беседу и давали вполне четкие и вразумительные советы и предсказания.
Однажды летом мы с Инкой гостили у родственников нашей третьей подруги — Нуне, под Ереваном, где у них был собственный дом с большим садом. Было нам уже по 16 полных лет, то есть мысли все, как вы понимаете, о предстоящей любви, о мальчиках, вернее, юношах, о скором замужестве...
Итак, время близится к полуночи, душная южная ночь, огромные звезды над террасой, на которой расположились три девицы по 16 лет от роду: я, Инка и Нуне. На старом деревянном столе перед нами разложен лист с буквами и цифрами, горит свеча, отбрасывая причудливые тени. Вокруг нее носятся ночные мотыльки, пугая друг друга резкими взмахами крыльев...
Мы трепетно, кончиками пальцев, касаемся тонкого фарфорового блюдца с начерченной на нем стрелкой: гонимое неведомой силой блюдце движется от буквы к букве, мы, по очереди хихикая и шикая друг на друга, хором складываем по слогам слова, которые пишет вызванный из потустороннего мира дух нашего любимца — Джона Кеннеди. Очень нам несчастный американскии президент нравился: такой уж он был красавчик! К слову, у нас среди духов образовалась компания любимых — тех, кто охотнее всего, буквально по-дружески, общались с нами. В числе этих фаворитов были Кеннеди, Чарлз Диккенс, Роберт Бернс и Сергей Есенин. Программа школьная по литератруре и истории тогда была намного лучше, чем теперь...
И вот, когда мы затаив дыхание готовы были записывать имена и даты рождения своих будущих мужей, на террасу вваливается дядя Сурен, отец Нунешки. Огромный, шумный, веселый, усатый, он начинает смеяться над нами:
— А! Вот они опять тут дурью маются, невесты без места! И блюдечком играются, как маленькие... Ну и что? Узнали что-то важное? Что там вам с того света надиктовали? Успеваете записывать? Ошибок не делаете. Это вам не школьный диктант — тут каждая запятая важна...
Нуне возмущенно машет руками:
— Папа, не мешай! Тут как раз самое интересное начинается...
Но дядя Сурен, явившийся, похоже, с дружеской пирушки, вовсе не собирается сдаваться. Он расходится всерьез:
— Да что интересного вам могут поведать покойники? Ерунда какая! Девки, вам через год в институты поступать, а вы в такие глупости верите!
— Папа, прекрати! — не на шутку обижается Нуне.
Мы же с Инкой попытались убедить дядю Сурена в полной информированности наших гостей с того света, но он только больше упирался.
— Вот если бы вы узнали у своих духов что-нибудь важное, какую-нибудь подробность, о которой никому не известно, я бы, может, поверил! А эти ваши «когда я выйду замуж» — полная чушь!
Нуне, почти до слез разозлившись на отца, предлагает:
— Хорошо, папочка, садись с нами, давай спросим, о чем ты хочешь?
Дядя Сурен ломается несколько минут, потом, видимо, что-то ему стукнуло в голову, он заинтересованно присаживается к столу и кладет огромную волосатую руку на блюдце.
— Нет, не так, дядя Сурен! — прерываю его я. — Часы надо снять и прикасаться к блюдечку только кончиками пальцев! Вот теперь хорошо. Так какой вопрос вы хотите задать?
Дядя Сурен весело блестит глазами и спрашивает:
— Какое имя у меня записано в паспорте?
Мы переглядываемся разочарованно, а он поясняет, подмигнув:
— Ответ на этот вопрос знают только мама Нунешки и мои родители, а они сейчас далеко отсюда.
Я негромко произношу формулу «призывания» духа: «Я, дух маленький, вызываю духа большого...»
— Сейчас, сейчас. Он ответит. Он обязательно ответит. — Нуне буквально гипнотизирует чернющими глазами блюдце, которое долго остается неподвижным.
— Нелетная погода у ваших духов! — смеется дядя Сурен.
И в тот же момент блюдце сдвигается с места. Нуне с удивлением смотрит, как стрелка медленно переползает от буквы С к Е, потом Р, Г, снова возвращается к Е и замирает у буквы Й.
— Сергей? Ты что, действительно по паспорту Сергей? — удивленно спрашивает она отца. — Почему ты мне об этом никогда не рассказывал?
Дядя Сурен, покрасневший и посерьезневший, смущенноутвердительно кивает. Оказывается, у его отца был фронтовой друг. Русский парень по имени Сергей. Он спас деда Нуне, когда того тяжео ранило во время форсирования Днепра. В честь этого солдата дедушка Нуне и назвал сына Сергеем. Впрочем, многочисленная родня не приняла чужого имени, в доме мальчика всегда называли по-армянски.
Мы с Инкой страшно довольны произведенным эффектом, делаем наигранно серьезные лица и произносим:
— Вот видите! А вы не верили!
— Девчонки, а давайте вызовем тогда дух моего дедушки Акопа? — вдруг ударил себя по коленке ошарашенный Сурен. — Давайте спросим у него, куда он спрятал после революции фамильные драгоценности! Мой отец с братьями в свое время перекопали всю усадьбу, но так ничего и не нашли! А ведь было в семье золотишко. Я точно знаю.
Мы с девчонками очень оживились, наконец-то что-то новое, а то все про любовь да про учебу!
Дух Акопа не заставил себя долго ждать, он охотно поведал внуку и правнучке, что кое-какое золотишко — украшения жены — зарыл в дальнем правом углу винного погреба, как раз за бочкой с вином. «Ваша бабушка Шушан сама место указала!» Мигом протрезвевший Сурен резво вскочил на ноги, выбежал в сад, схватил лопату и скрылся в погребе, что-то бормоча себе под нос. Мы посидели немного, обсудили неожиданное сообщение дедушки Акопа, решили, что все это ерунда, и вновь вернулись к своим насущным темам: мучили Кеннеди, а затем еще и Есенина вопросами о своих перспективах на замужество. Нет, Инка сначала спрашивала Кеннеди о международном положении: будет ли ядерная война. Она у нас всегда была активисткой-комсомолкой... Нуне интересовалась, куда лучше поступить? Ей, как мы знали, хотелось на актерский, а духи почему-то советовали идти в банальный пед...
Примерно через полчаса из погреба донесся громоподобный рык, дверь с грохотом распахнулась, и... с ног до головы перемазанный землей, но безмерно счастливый Сурен выскочил на веранду, сжимая в руках полуистлевший кожаный сверток. Мы заверещали, вскочили и попытались отнять у отца Нуне удивительную находку. Было так волнительно, словно дядя Сурен заглянул на машине времени в далекое прошлое и теперь держал в руках его драгоценный кусок. Когда поутих наш визг, Сурен торжественно показал нам золотые серьги и кольцо с изумрудом, еще какие-то ожерелья из монет: как оказалось, драгоценные украшения бабушки Шушан...
Гоар С., Московская обл.